Слово священномученика Фаддея (Успенского), архиепископа Тверского, в предпразднство Рождества Христова, память священномученика Игнатия Богоносца, день памяти протоиерея Иоанна Кронштадтского:
Множество самых высоких мыслей возникает, и целые ряды весьма трогательных образов теснятся в нашей душе, когда мы внимаем чудным предпразднственным песням в честь Рождества Христова.
Многие мысли старается святая Церковь возбудить, многими трогательными образами пленить душу нашу, чтобы с большею готовностью мы открыли свои души для грядущего в мир Создателя и Избавителя нашего, чтобы мы не сделали свои души неприютнее бессловесных яслей, чтобы возжелали, «возжаждали» сретить Христа рождающегося, молясь Ему: «Якоже с высоты нас ради смирил еси Себе, смирися и ныне смирению моему. И якоже восприял еси в вертепе и во яслех безсловесных возлещи, сице восприими и в яслех безсловесныя моея души, и во оскверненное мое тело внити»83.
 И вот, как бы желая показать, что подобное алкание и жаждание Христа не одни простые, неисполнимые желания порождает, не одни сладкие, но не осуществимые в нашей бедной и скудной земной жизни мечты возбуждает в нас, святая Церковь указывает нам сегодня на одного из самых древних Христовых рабов, который сам так был исполнен этого алкания и жаждания Христа, именно на святого Игнатия Богоносца. Как, подлинно, достоин был священномученик Игнатий быть заключенным в объятия Христовы и услышать из уст Его: «Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф. 18:5). Заключенный в объятия Христовы, святой Игнатий сам потом заключил Христа в объятия сердца своего как бы в ясли, «желаемаго Христа вперсил», «сего бо жаждая от любве насладитися… сего ради и Богоносец нареклся еси»84. Как велика была эта жажда! Не могли угасить ее ни предстоящие муки растерзание чрез диких зверей, на которое осужден был святой императором Траяном за твердое исповедание Христа, ни любовь к пастве, об охранении которой столь он заботился, ни скорбь, мольбы и слезы близких, хотевших предотвратить предназначенную Игнатию смерть. Об одном он всех просил и молил не задерживать его соединения со Христом, ибо нет в нем «огня любовещественна» (т. е. любви к чему-либо земному); «вода живая» в нем течет, говорящая: «Иди ко Отцу». «Мне сладка смерть… зверие радостни… мне еже жити Христос, Божественное рачительство: к Нему иду, Того люблю, Того получити надеюся». «Пшеница Божия чиста есмь… и зубы зверей мелюся, да хлеб буду… Рачителю и Богу очищен»85, говорил блаженный священномученик. Какое пламенное стремление ко Христу, какое томление по Едему, заключенному для человека после грехопадения Адамова!
 А Церковь Русская, кроме священномученика Игнатия, вспоминает ныне еще, как бы в дополнение, раба и подвижника Христова позднейших, наших времен, который так стремился «жить во Христе» в наши печальные дни и как бы нарочито устремился в мир горний в день священномученика Игнатия, являя родство души своей с душою великого святого, вспоминает приснопамятного пастыря Церкви Русской отца Иоанна Кронштадтского. Какою исполнен был он заботою о том, чтобы проверять, испытывать, очищать мысли и все движения души своей ежедневно, ежечасно для Христа, о чем свидетельствует дневник его, так и называемый «Моя жизнь во Христе»! Как жаждала его душа теснейшего общения со Христом в таинстве Святого Причащения, без которого не мог он прожить, не испытывая томления души, даже и одного дня! И не здесь ли источник его бодрости и сил до глубокой старости, той, о которой говорит псалмопевец: «Дние лет наших в них же седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь» (Пс. 89:10)? Он изнемогал иногда от безмерных трудов, но снова и снова «обновлялась, яко орля, юность его» (Пс. 102:5). Он не знал своей собственной жизни, всего себя отдавал на служение Христу и Его Церкви, но, истощая всего себя, благодатию Христовою восполнял постоянно происходящую скудость. Входил ли он в церковь, он должен был молиться о бесчисленном множестве людей или сострадать во время исповеди множеству искушаемых всякими страстями, всем он должен был уделять как бы часть своей души, чтобы не отпустить с обманутыми, тщетными упованиями, неисполненными мольбами. Выходил ли он из церкви, тотчас был окружаем толпами людей, которые, казалось, готовы были, если можно, и одежды его разделить между собою и сделаться чрез то причастниками данной ему благодати.
Нужно ли еще продолжать слова, чтобы умножить назидание, согреть сердца, возвысить умы, если дела жизни означенных истинных рабов Христовых говорят громче всяких слов? Сложим в свои души святые мысли и впечатления от их жизни вместе с впечатлениями от предпразднственных песней Рождества Христова, подобно тому как подкладываются дрова для поддержания и усиления огня в печи; и пусть чрез то разогреваются наши холодные души, дабы не было в них для Христа приюта худшего, чем в ночь Рождества в вертепе, когда, вместо тепла в человеческом жилище, Он согреваем был лишь дыханием бессловесных животных! Да восприимет душа наша чрез эти святые мысли и впечатления «разум» Христов, дабы и тогда, когда Рождество Христово «возсия мирови свет разума»86, не остаться нам по-прежнему несмысленными и вместо отверстого Едема не устремиться охотнее в отверстую сатаною для уловления неразумных людей пропасть адову!
1   Сокращения при указании источника: ВлЕВ – Владикавказские ЕпархиальныеВедомости ВЕВ – Волынские ЕпархиальныеВедомости ОЕВ – Олонецкие ЕпархиальныеВедомости УЕВ – Уфимские ЕпархиальныеВедомости
82   Произнесено во Владикавказском кафедральном соборе. (ВлЕВ. 1917. № 1. С. 32–36.)
83   Последование ко Святому Причащению, молитва 2-я Иоанна Златоустого.
84   Кондак священномученику Игнатию Богоносцу.
85   Из службы священномученику Игнатию Богоносцу.
86   Тропарь Рождеству Христову.

Источник: https://azbyka.ru/

(51)