Родители научили Матрону любить церковь и воспитали в строгости. Молилась всю жизнь и крест никогда не снимала. Даже работая в столовой в посты всегда кушала постное, а сослуживицы, попробовав ее еду, просили и им сготовить такое же – очень вкусно. Когда стали восстанавливать храм в селе Захарьино, Матрена Федоровна ходила по электричкам – собирала пожертвования. Подвижница. Всех, приходящих к ней, любила сначала накормить, напоить, а потом разговаривать. До последних дней жизни была на службе в храме и очень часто приносила детям печеньки, которые пекла. И цветы в храм к иконам приносила из своего сада с ранней весны до глубокой осени. 

Матрена Федоровна Андрианова

Чем дольше живу, чем больше встречаюсь и узнаю людей, тем больше утверждаюсь в истинности слов – «жизнь прожить – не поле перейти». Да его не перейти, его пройти нужно, каждый день и изо дня в день. Поле – это сама жизнь. Ты на поле работник. Живешь – трудишься, пашешь, сеешь, поливаешь и даже дожидаешься урожая, если Бог даст.

Разговаривая с нашими прихожанками- бабушками, каждый раз ловлю себя на мысли о том, что благодаря им, их терпению и смирению, любви восстанавливались храмы и налаживалась церковная жизнь. Эти труженицы вынесли на своих плечах невероятные трудности, войну, разруху,…остались живы, сохранили веру и нас своих внуков-правнуков привели в церковь.

Нам для чего Господь дарует память? Чтобы событья оставались с нами …

Матрёне Федоровне Андриановой, нашей Матронушке, очень хотелось рассказать о том, как жили во времена ее детства и юности, в те далекие времена.

Слова на бумаге передадут только события, но чувства, эмоции все с ней, и это невозможно передать. Как могла, постаралась сохранить ее порядок слов, словно это она говорит.

«Слава Тебе, Господи, слава Тебе, живем. Только войны бы не было. Как мы в войну жили…»

Родилась Матрона 14 ноября 1921г. в день памяти бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана в селе Старая Сазоновка Ковылкинского района в Мордовии в семье Федора Захаровича Сайгашева и Анастасии Ефимовны Кашайкиной. Была старшей в семье. Из шестерых рожденных детей у родителей осталось четверо – дочь Матрона и трое сыновей – Григорий, Георгий, Петр. Отец Федор Захарович Сайгашев – офицер царской армии, имел два Георгиевских креста.

Жили своим хозяйством, как все крестьяне, была земля – «выделенные полоски». Помнит Матрона как рано утром, часа в три, выходили пшеницу убирать – отец косит, мать вяжет снопы, а Матрона младшеньких «люлюкает», нянькой им была.

Отец был грамотным человеком, а в селе еще и церковным старостой. В приход входили четыре деревни, церковь была маленькая, деревянная в честь Вознесения Господня с двумя приделами в честь бессребреников и чудотворцев Косьмы и Дамиана и святых Зосимы и Савватия Соловецких.

В субботу работу заканчивали рано, колокол звонил и шли ко Всенощной. Матрона ходила медленно, и отец говорил матери, что Матрону замуж не надо отдавать, нет в ней расторопности, а отдать ее в монастырь. В церкви отец ставил Матрону рядом и говорил, чтобы во время службы назад не поворачивалась ни в коем случае, «там знаешь, кто стоит?». Молилась на коленях не только она, но даже и маленькие дети.

На Пасху и престольный праздник был крестный ход с иконами – от храма шли по деревне. А после молебна священник и певчие приходили к Сайгашевым отобедать. Как-то долго не было дождя, засуха. Колодец среди деревни стоит, а воды уже и нет. Из храма принесли иконы к колодцу, отслужили молебен, народ молился, батюшка окропил колодец и людей и …загремел гром. К вечеру начался ливень. И было так часто – нет дождя батюшка отслужит молебен, окропит поле святой водой, и на следующий день дождь… Вдоль дорог стояли поклонные кресты с иконкой, а рядом скамеечка – посидеть, отдохнуть. В окрестностях было много родничков.

В 1931г. церковь стали закрывать и отцу Матроны, как старосте, было приказано отдать ключи, но он не отдал. Священнику иерею Иоанну дали 10 лет тюрьмы, иерей Яков блаженный умер. Семью Сайгашевых заставляли вступить в колхоз, но они не вступили – отобрали землю. Федор Захарович сказал «берите все, но в колхоз не пойду».

Корову, телку, картошку отобрали. Службы в храме не позволяли вести и закрыли его. Федор Захарович написал письмо М.И.Калинину в Москву, и его вызвали в Кремль. Там дали документ, в котором было написано, что храм не имеют права закрывать. Нашли священника в другой деревне и богослужения в храме возобновились. Но в те времена священники обязаны были платить налог, и был он значительный, а прихожан мало, старушки одни – сборы маленькие. Налог священник выплачивать не мог и его сажали в тюрьму. Церковь стоит – служб нет. Снова нападения на Матрониного отца – «Где твои царские ордена? Спрятал?», – и обыскивают весь дом. А мать успевала Матроне Георгиевские кресты на ленточке на шею повесить и просила бежать далеко от дома в поле, переждать обыск. Было такое не единожды. Большими налогами были обложены те, кто не вступали в колхоз. А что можно взять с них – денег нет, масла, молока нет – коровку увели, одежду, что получше забрали. Кто позажиточнее был, тех раскулачивали, выгоняли из дома, в банях жили, где по-черному топили. А Сайгашевы середняками считались. Посадили Федора Захаровича в соседней деревне в каменный холодный сарай за то, что ордена не отдает, пусть замерзнет. Сутки держали. Открывают и спрашивают: «Отдашь?». Он отвечает: «Нету». Говорят, что будут поливать холодной водой. Отец же молился Архангелу Михаилу. А о чем он думал в то время – никому не известно. Выпустили домой его. И живет семейство дальше как может.

На Вознесение Господне, престольный праздник, случился в селе пожар. Был сильный ветер и дома, покрытые соломой, загорелись мгновенно. От всех домов в селе осталось три или четыре, стоящие поодаль. Сгорело все. Матронин отец пытался спасти зерно, вытаскивал из амбара в овраг, сгорело зерно. Великая скорбь. Плач. Негде голову преклонить. Из средств, что берегли на «черный день», отец купил сруб для бани, и в этом домике стали жить – мать, отец и шесть детей. Брат и сестра умерли от голода. Все церкви в округе пожгли, поломали, а в их селе стоит церковь и есть в ней большая икона Божией Матери «Иверская». На Крещение Господне пришел староста церковный из соседней деревни со святой водой — отец заболел, малярия. Лежит на печке, а холодно ему. Просит «пить, пить», есть то нечего.

Пошли побираться, но что дадут, когда везде голод-33 год. После Крещения на пятый день Федор Захарович умер. Ему, в двадцатые годы предлагали рукоположить во священника, но священником он не стал, а церковным старостой служил больше десяти лет. Мама дала ключи от храма Матроне и попросила принести икону Божией Матери «Знамение». После смерти отца ключи от храма отнесли в сельсовет — деревянный храм сожгли вместе с иконами.

Начало 1934 г. – осталась мать с детьми – Матроне тринадцатый год, Грише — десять, Егору – семь, Пете — второй год. Как жить? Из Подмосковья, из Мураново приехала сестра отца и говорит матери: «Настя, давай Матрону в Москву возьму». А одеть то нечего. Кто-то дал пиджачок, на спине заплатка, мать дала платок, лапти на ноги обула,… такую и приняла Матрону Москва. Тетка устроила Матрону в Москве на Петровке,34 в домработницы в еврейскую семью. Хозяин преподавал иностранные языки, сам знал их семь. Хозяйка была врачом, работала на Арбате, еще жила мать хозяйки Федора – Дора Львовна. Любили деревенских – они ничего не просят, хорошо работают, трудолюбивые. А Матрона маленькая и по возрасту и по росту, а спрашивали как со взрослой. Матрона мордовка по национальности и жила в мордовском селе, говорить по-русски не умела. И хозяева учили Матюшу, как стали называть ее, русскому языку и за месяц научили. Вот какая способная была. Выполняла все, что прикажут. Посылали в магазин: «Иди». А в чем идти то – пиджак с заплаткой, а ноги босы. Давали галоши 42 размера, и шла «хлоп-хлоп». Жалованье положили 30 рублей в месяц. А из дома письмо от матери придет – денег нет, хлеба, соли нет. Просит помощи. Сердце разрывается у Матроны, плачет. Надо помочь, сама-то как-нибудь.

На Трубной площади был Центральный рынок, так туда Матрона раз в неделю ходила за льдом – пять кг для «холодильника» — тумбочка, и в ней одна сторона ледяная. Там была огромная ледяная гора, вот от нее и откалывали куски.

Спала в коридоре на сундуке. «В пять утра разбудят – примус накачаю, таз воды нагрею Семену Юльевичу, он помоется, потом приберу всё. Полы каждый день воском натирала и суконкой проходила после, чтобы были, как зеркало. Трудно было, и порой, если под диваном пропускала и это обнаруживала Дора Львовна, то жаловалась Елизавете Семеновне на Матрону, что воском не натерла та полы. Топила печку, стирала хозяину белый костюм ежедневно, а также раз в неделю была большая стирка – весь двор увешан бельем, все руками в корыте. За это добавляли в этот день 150г колбасы – тяжелая работа». Паспорта у Матроны не было и прописки.

В воскресенье, утром Матрона ходила всегда в Елоховскую церковь на службу, а на вечернюю на Петровку. Помнит когда служил местоблюститель Сергий. И все посты соблюдала. Ради интереса заходила в красную обновленческую церковь мимо Эрмитажа, Пименовская церковь – в ней трибуна, икон мало, мрачно.

Хозяева не разрешали гулять Матроне, только работа и дом, а то «мало ли чего». Наконец, немного, накопив денег, смогла заказать себе у портнихи платье-клеш с бантом. Надела платье, на голову беретку красную, посмотрела на себя в зеркало – какая красивая.

К хозяину на дом приходили студенты и, одному понравилась Матрона, он ее в кино приглашает, а она отговаривается, хозяйку боялась, но билет взяла. Приехала двоюродная сестра Дуняша, она и отпросила Матрону в кино, хозяйка отпустила. Надела платье, красную беретку, обула туфли (купила годам к 17), и пошла в театр Эрмитаж. Первый ряд, хорошее место, рядом свободное место. Занавес открывается и явился тот студент, что приглашал в кино. «Здравствуйте», узелок в руках – «Вам гостинцы», а я боюсь, что хозяйка смотрит за мной. На сцену и не смотрела, что там было, не видела. В перерыве студент купил мороженое, есть не стала, «не надо». После фильма пошла домой, «со мной не ходите» – сказала ему. Он говорил «не бойтесь, я жениться на Вас хочу, скоро буду офицером». Проводить не разрешила и бегом бежала от него.

Прошло время. 1941год — Матроне двадцатый год. Война, бомбежки, воздушные тревоги. Назначали дежурных по домам, чтобы в опасных случаях будить жильцов, чтобы те шли в бомбоубежище. Осенью 1941г. семья, в которой жила Матрона, эвакуируется в Ташкент. Матрона остается в Москве, и после уезжает к матери, домой. Там сразу получает повестку на трудовой фронт – Ярославль. Норма – загрузить торфом одному человеку товарный вагон. По трапу в корзинке носила торф. Тяжело. Паек – 300г хлеба, в столовой вода, холодно. Была там недалеко церковь, пошла на Пасхальную службу. А после от усталости уснула на кладбище на чьей-то могилке. На работах заболела ревматизмом. Полечили в больнице, написали «инвалид». Выписали, поехала домой. Снова повестка – лесозаготовка – работала год, потом на мельнице зерно с машины разгружала и носила в амбар, а оттуда уже его брали для помола. Как то отпустили домой, от мельницы это находилось в семнадцати километрах.

   -В это же время приехала тетка из Мураново к нам, в село и вот с ней мы пошли в Москву пешком, поезда шли только военные. Семь дней шли, побирались. Пришли к ним, два дня ночевала там. Ночью стучат, «милиция, старший лейтенант ***, кто у вас живет без прописки?». Тетка отвечает: «Племянница, болеет она», – «Сейчас никто не болеет, трудовой фронт. 24 часа на сборы – и, окопы копать. Я из линейной милиции Казанского вокзала».

И старший лейтенант предложил Матроне пойти работать в милицию и тетка тоже советует, и дал ей записку к кому обратиться. Матрона соглашается, нужно только комиссию пройти.

Зима, холодно. В Мураново тетка дала валенки, но в Москве они промокли, ноги мокрые – простыла, заболела – тиф. Положили в больницу при железной дороге, температура держалась свыше сорока градусов, лежала без памяти. Двоюродная сестра Дуняша навещала в больнице. Два месяца пробыла там, ноги не ходят, под руки водили. Однажды, перед выпиской из больницы, покушала в обед и легла, и уснула. Видит сон, пришли два ангела, высокие, кудрявые и хартии у них в руках. Говорят «сейчас будете умирать», Матрона заплакала. «Хочу жить, мне двадцать лет ничего еще не видела». Один ангел говорит, а второй молчит. Один Ангел говорит другому – «смотри её дела» и собачка справа бежит и тоже на сторону ангела — весы перевесили. И уже нет ни весов, ни собачки. Матрона плачет: «Господи!». Говорящий ангел просит другого ангела «покажи её место», сами отошли. Она видит подвал и там гроб весь в цветах, лампадка горит. Ангелы слева на воздухе. Матрона просит говорящего ангела – «оставьте меня жить, цветов не надо, дайте попить». И говорящий ангел достал пузырек, и из него в маленькой ложечке дал попить. Очнулась. Выписали из больницы, но ходить не может, руки, ноги трясутся. Поехала пожить в Мураново, к двоюродной сестре Дуняше. Жили в бараке. Послали за водой, колодец внизу в овраге — два ведра налила, а нести не может. Одно ведро наверх дотащила, упала…

Весна наступила. Пошла в милицию, оформилась и стала дежурной. Ходила в форме, с оружием, проверяла документы у гражданских лиц. По вокзалу, на улице тогда дежурили девушки-милиционеры. А военные патрули проверяли документы у военных лиц. Пост был вокруг Казанского вокзала до платформы Каланчевская. Однажды было поручение – найти человека и вручить ему повестку, чтобы явился в отделение милиции. Ехала вечером электричкой и автобусом в сельскую местность. Приехала – темнота, света нет, дождь идет, никого на улице не видно, чтобы спросить, где находится дом этого человека. Пошла по краю оврага, увидала в доме огонек. Оказался нужный дом и человек оказался дома, открыл дверь, Матрона зашла, показала свои документы и дала повестку ему, чтобы он явился в отделение милиции в Москву. Задание выполнила, нужно возвращаться. Жила Матрона в милицейском общежитии. Оружие было при ней не просто так, стрелять умела. После больницы, когда в первый раз пришла дежурить в санпропускник на Казанском вокзале, как раз в мае месяце, уснула на посту, а там, рядом за опечатанными дверями оружие. На лавочку присела и задремала. Пришла проверка – лейтенант и сержант, сняли с нее шапку, а Матрона и не почувствовала. «Сайгашева, ты что, спишь?». Проснулась сразу, стою перед ними, я провинилась. Они жалеют, но наказывают – переводят дежурить на платформу. Иду и плачу, холодно, сил нет. Но тем же днем вернули ее в санпропускник, там тепло. График в то время был для всех -12 часов работать, 12 часов отдыхать. Два года прослужила Матрона в милиции, но как только закончилась война, то сразу уволилась и устроилась в ресторан «Астория» на улице Горького уборщицей, с надеждой, что здесь будет сыта. Там же познакомилась с будущим мужем. Иван Николаевич Андрианов пришел с фронта, а сестра его туда устроила работать грузчиком-экспедитором. Жил он в Химках, у сестры и Матрона тоже жила в Химках у двоюродной сестры, и они вместе возвращались после работы, стал ухаживать. Он старше на девять лет и русский, а я – нерусская, отказывалась от его предложений о замужестве. Сестра уговаривает Матрону выйти замуж за Ивана. Поженились – пошли в Горсовет и расписались. А в Щербинке на Новомосковском на Октябрьской улице была у него комнатка, там и стали жить. Там родилась дочь Вера в 1948 году. Когда вышла замуж, то из ресторана уволилась и устроилась в Щербинке в столовую. Муж нанимался работать плотником и работал в пожарной части. В 1951 году родился сын Николай. Привезли маму с братьями из Мордовии, из той баньки, в которой они жили. Сначала в столовой Матрона мыла полы, потом посуду, а затем пошла и два года училась на повара, сначала дали 3 разряд – пирожки пекла по 3000 штук к утру для буфетов по школам. После получила 4 разряд – варка супов и вторых блюд. Но пирожки пекла лет десять. Худенькая была, маленькая, но трудолюбивая. В 1954г. на Парковой улице муж Иван построил дом, в нем она и прожила 56 лет (до своей кончины). В семидесятых годах, восьмидесятых годах на богослужения ездила в Троицкий собор г.Подольска, брала детей, и муж там причащался. Муж умер после инфаркта в пятьдесят лет, война не прошла бесследно для него. Вера вышла замуж в Хотьково, там работала медсестрой, умерла в 53 года скоропостижно от инфаркта. От нее есть сын Тимур, в крещении Димитрий, внук Матронин. Николай работал шофером, умер в 50 лет.

Матрона лет двадцать назад навещала Родину – храмы восстановили в округе, люди живут добротно, крыши на домах покрыты железом, а не соломой, как было у них.

Родители научили Матрону любить церковь и воспитали в строгости. Молилась всю жизнь и крест никогда не снимала. Даже работая в столовой в посты всегда кушала постное, а сослуживицы, попробовав ее еду, просили и им сготовить такое же – очень вкусно.

Когда стали восстанавливать храм в селе Захарьино, ходила по электричкам – собирала пожертвования. Подвижница. Всех приходящих к ней, любила сначала накормить, напоить, а потом разговаривать. До последних дней жизни была на службе в храме и очень часто приносила детям печеньки, которые пекла. Умерла Матрона на девяностом году жизни, никого не обременяя. Жила, как говорил старец Амвросий Оптинский — «Надо жить — не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, никого не осуждать, и всем — мое почтение.». И цветы в храм к иконам приносила из своего сада с ранней весны до глубокой осени. Отпевали Матрону Федоровну Андрианову в храме с.Захарьино 10 декабря 2010 года на престольный праздник иконы Божией Матери Знамение и похоронили на сельском погосте. Помяни, Господи, рабу Божию Матрону во Царствии Твоем.

Записала Надежда Козлачкова

Приходской листок храма иконы Божией Матери «Знамение» в Захарьине

 №34 от 7.01.2012г.

 

(90)